— Не об этом речь, когда вас упрекают в неумении работать... — Да, понимаю. Может, не все получается, но теперь я знаю, как надо работать... Я вспоминаю один случай... Мамонтов внимательно посмотрел на Шаляпина: опять что-то новое открывалось в этом, казалось бы, наивном молодом человеке. — Ах, театр, театр! Я с малых лет заболел театром. И вот в первое время, как только поступил в Мариинский, я приходил пораньше, чтобы насладиться воздухом этого прославленного театра, насладиться тишиной... Прихожу как-то в начале одиннадцатого. На сцене пусто и темно. Лишь где-то мерцают две-три лампочки. Сцена без декораций кажется огромной и подавляет своими размерами. Мрак в глубине ее кажется таинственным и жутким. Занавес поднят, и я смотрю в черную пасть сцены, представляя себя то в одной роли, то в другой... Тишина. Никто не мешает думать, артисты еще не скоро придут на репетиции, а рабочие готовят декорации на складах... Но что это? Как только глаза привыкли к темноте, я увидел маленькую фигурку старичка, который быстро засеменил вдоль сцены... Как легок и грациозен был каждый его шаг, как красив и изящен был каждый жест его рук... Он ничего не видел, ничего не замечал, поглощенный своими мыслями...
|