Иола Торнаги тоже обратила внимание на заботливого молодого гиганта. Он ничем не походил на тех, кого она знала: ни ростом, ни светлыми волосами, ни почти белыми бровями и ресницами. Подвижным было и лицо, которое могло передать столько разнообразных чувств и переживаний... А главное — его голос, приятный, низкий... Белокурый гигант в длиннополом зеленом сюртуке...

Жизнь шла обычным чередом: спектакли, репетиции, спектакли... Труппа сплачивалась в дружный оперный ансамбль, где высоко ценили талант и трудолюбие и помогали друг другу. Ничего подобного не замечал Федор Шаляпин в императорском театре. Здесь била ключом какая-то радостная и неиссякаемая энергия. Все были как одна семья.
Были и ссоры, конечно, но все это быстро забывалось. Кто знает, почему подрались артисты Круглов и Шаляпин? После этого век бы не разговаривать... Так и было бы в другом коллективе, но не у Саввы Мамонтова. Одна беда: в драке Федор Иванович порвал свой праздничный сюртук бутылочного цвета. Этим он немедленно воспользовался: зашел к Иоле и попросил починить его парадный сюртук. Ох, как трудно было выдерживать ему упреки темпераментной Иолы, хорошо знавшей о ссоре двух артистов и осуждавшей ее! Чувствовал свою вину Шаляпин под ее укоряющими взглядами, но зато сколько удовольствия получил, глядя на то, как ее проворные руки чинили сюртук...